бездарный вклад в соо

[futago-to-kaeru]

Название: Путь следования
Автор: Glenng
Бета: серые клеточки моего мозга
Фандом: KHR
Дисклеймер: Ни цента мне
Пейринг: БелФран, Бел/Мармон, грязные намеки на XS
Рейтинг: R
Жанр: Что есть драма для Варии? Бытовуха
Размер: Миди
Размещение: черкните пару строк
Саммари: Будни Варии. Будни Франа и Бельфегора. Так можно жить, так невозможно не свихнутся.

Часть 1.

- Кого?
Фран продолжает сосредоточенно чистить плащ, словно и не замечает вошедшего в комнату принца.
Неприятного шелестящего смеха не слышно – Бельфегор непривычно серьезен.
- Его.
Фран морщится, выжимая губку в чашу, наполненную розовой водой. Он театрально вздыхает, пытаясь оттереть особенно въедливое кровавое пятно с форменного плаща.
- Вам только одно от меня нужно, Бел-семпай.
- У нас уговор.
В противовес своим словам, Бел начинает доставать цепочку ножей, подвешенных на тонкой леске.
- Или ты забыл, что хорошая лягушка – мертвая лягушка?
Дверь в комнату приотворяется, и на плечи Бельфегора ложиться узкая рука. Фран самозабвенно чистит плащ, его никогда не интересовали вернувшееся из ада, тем более, если пришелец всего лишь плод его воображения.
- Скучал, Бел? Я буду брать с тебя двойную плату, я буду…
Бел прерывает речь иллюзиониста своим шишиканием, уходя, он оборачивается на Франа.
- Он не такой, ты знаешь?
Фран поднимает безразличный взгляд на принца, пожимая плечами.
- Вам виднее, что у него под плащом. Было.
Последнее слово Фран добавляет с двойной порцией язвительности. Бельфегор шикает, выталкивая Мармона в коридор.

Он не такой, Фран знает. Загвоздка в том, что Фран вообще не знает, какой он. Но не такой, принцу можно верить - он десять лет провел с ним бок о бок. Фран создает лишь жалкое подобие сильнейшего иллюзиониста в мире. Иллюзия в иллюзии, так бы сказал его учитель. Иллюзорный иллюзионист ходит, дышит, разговаривает, ест, пьет и трахается. Он как усовершенствованная резиновая кукла с широким спектром возможности и парочкой дополнительных функции.
Мармон снимает капюшон, расстегивает плащ и говорит: «Я люблю тебя». Все это Фран придумал сам. Все, что он знал о бывшем иллюзионисте Варии, так это то, что он носил широкий плащ и очень любил деньги. Плащ в постели ему не нужен, а любит он теперь Бела. Фран раз за разом воскрешает иллюзиониста в обмен на свою жизнь. Он уже второй месяц спит спокойно, уверенный в том, что ему не раскрошат на куски сонную артерию острой леской, из него не сделают живой дуршлаг для итальянской вермишели.
Но Мармон, он, видите ли, не такой. Принцу, конечно же, не приходило в его гениальную голову, что если бы иллюзионист был жив, он бы заставил королевское высочество гореть вечность в иллюзорном аду. Фран может это устроить, но мальчик все еще хочет спать спокойно, поэтому он просто заставляет эту чревовещательную куклу твердить об оплате.
Тебе влетит в копеечку, Бел.
С тебя двойная оплата, принц.
Боже-боже, посмотри, что ты наделал. Придется заплатить.
Мармон превратился в помешанную на деньгах проститутку, Бельфегор смеется, а Фран чистит плащ от капель крови, потому что на миссиях приходится теперь работать за двоих.
Возможно, если бы Фран знал Мармона, настоящего живого Мармона, он бы смог создать более мощную иллюзию с широким словарным запасом. Расспрашивать о нем у Бельфегора – получить лезвие в адамово яблоко, начать справляться о Мармоне у варийцев – навлечь ненужные подозрения. Фран между двух огней, легко тушащихся обычным плевком.
Ему плевать, что принц думает о его способностях иллюзиониста. Плевать, почему для иллюзии он выбрал образ именно Мармона. И уж конечно, ему плевать, что делает принц в комнате с его иллюзией.
Немного болит голова и хочется пить. Плащ почищен и вода разбавлена чужой кровью. Шрамы от королевских ножей уже зажили и совсем не беспокоят, а ночью можно не опасаться холодного металла, приставленного к тонкой жилке, пульсирующей на шее.


- Вой, Фран, последи за ошибкой природы.
Бельфегора пинком вталкивают в комнату, оставляя след варийского сапога на королевской заднице. У Франа есть дела поважнее, но в голосе патлатого капитана беспокойство, и иллюзионист, немного заинтересовавшись, поднимает глаза.
- Если босс его прикончит, ты будешь должен найти нового гения для Варии.
Скуалло оглядывается через плечо, рефлекторно поправляя искусственную руку.
- Боевой капитан, я не могу находиться с Его Величеством в одной комнате, он хочет всадить в меня…
Бельфегор заходится смехом, лениво потягиваясь в кресле.
- Послушай жабу, Скуалло, она знает, что говорит.
Франу всегда было интересно, сколько шампуня уходит на то, чтобы помыть конскую гриву боевого капитана, и он уже намеревался спросить, но Скуалло истолковал его заинтересованный взгляд по-своему.
- Приволок шлюху в особняк, а чертов босс увидел. Совсем рехнулся, врой, Бел! Прикрой его иллюзией, Фран, а я успокою босса.
Скуалло захлопывает дверь, а Фран смотрит на свисающую с кресла голову принца. Ноги у него на спинке мебели, а волосы почти касаются пола, открывая остекленевшие карие глаза.
- Мармона приняли за шлюху. Мармон был бы оскорблен. А принцу все равно.
Бел смеется одними губами, продолжая впиваться взглядом в иллюзиониста.
- Что вы с ним сделали?
- Он хотел примерить мою корону! Твоя иллюзия хотела нацепить на себя королевскую корону!
- Что вы с ним сделали?
- Она не может трогать мою корону! Я – принц!
- Что вы с ним сделали?
Бел вяло улыбнулся.
- Трахнул, конечно.
Фран наклонил голову набок, пытаясь взглянуть на Бела нормально. Взгляд выцепил сползший вниз свитер и оголенный живот с меткой родимого пятна.
- Значит, иллюзия не исчезла? Где она?
- Лягушка такая въедливая. Я нечаянно убил его. А босс принял его за женщину. Лица не было видно, а губы Мармона годятся только для королевской минета, он выглядит как шлюха, и босс разозлился. Это жаба виновата, она сделала Мармону такие губы.
Фран пытался представить человека, похожего на шлюху меньше, чем Мармон и понял, что их боссу необходимы очки с мощными окулярами.
- Семпай, я больше не доверю вам свои иллюзии, вы не соблюдали условий эксплуатации. Мармона вы больше не получите.
- Потому что Мармон – мертвый.
Бельфегор неуклюже ворочается в кресле, пытаясь принять сидячее положение. Он обводит брезгливым взглядом маленькую комнатку иллюзиониста, скользит глазами по не застеленной постели и старой мебели. Каждая горизонтальная поверхность завалена мелким хламом, книги погребены под предметами более необходимыми, поверх стопок с листами отчетов разбросаны упаковки бакалейной дряни. Принца из себя выводит вся эта рухлядь, весь хаос, царящий в комнате, беспорядок, главенствующий в душе.
Когда тонкие пальцы потянулись к его короне, он незамедлительно отделил конечности от тела. Просто так, в силу привычки. Иллюзия как-то слабо выдохнула и поспешила подставить потоку крови собственный лаковый плащ, чтобы не оставлять иллюзорных пятен крови на простынях. Бельфегор безучастно наблюдал за безуспешными попытками остановить кровотечение. Настоящий Мармон уже давно бы щеголял с иллюзорными пальцами, но это жалкое подобие могло лишь тихо поскуливать и вешаться на королевскую шею. Иллюзия должна быть послушной марионеткой своего создателя, но это не значит, что ей нужно уподобляться дешевой надувной кукле, размазывающей кровь по телу любовника из встроенных фонтанчиков. Кукле пришлось испытать на себе реальную жестокость, ну, упс.
- Семпай.
Фран смотрит на него глазами, полными безразличия, смотрит ему в глаза, за это убивают.
- Ты знаешь, что прислуга не должна смотреть в лицо своему господину?
Фран оглядывается по сторонам, пожимая плечами.
- Она и не смотрит.
- В следующий раз будешь ты.
Бельфегор поправляет челку, так, чтобы она полностью закрывала глаза. Тебе нельзя смотреть мне в глаза лягушонок, ведь ты можешь увидеть.
- Что? Я? Мертвым?
Смерть варийского офицера – праздник для большинства мафиози, праздник, случающийся раз в миллениум. При нормальных обстоятельствах, когда за тобой не гоняется сумасшедший принц. Бел тянется к комоду, подцепляя кончиками пальцев упаковку чипсов. Он брезгливо заглядывает в открытый пакет, с подозрением принюхиваясь.
- Боишься, лягушка? Как будто бы и живой.
Бел хрустит чипсами со вкусом салями, со вкусом чертового салями, чертовой итальянской колбасы. И комната у лягушки как декорация из второсортного итальянского сериальчика, в котором сын-наркоман-убийца-вор встречает прекрасного принца, у которого губы с привкусом салями и нет коня. Паршивый принц для паршивой принцессы.
Фран молчит, наклоняясь, чтобы попытаться еще раз заглянуть принцу в глаза, увидеть то, что называют зеркалом души. Фран уверен, что свою души Бел уже давно продал, за бесценок или просто так, ему просто хотелось подписать контракт кровью, ему просто хотелось крови. Жаль, что не выпускают чипсов со вкусом крови.
- Хочешь? Или тебе поймать пару мух?
Принц протягивает Франу упаковку, а уголки его губ привычно расползаются в сторону. Конечно, он же принц. Все в этом мире принадлежит ему, а Вария просто взяла уголок в аренду. Его чипсы, из его салями, и их можно предложить Франу, как великодушно.
- Бел-семпай, вы видели, неподалеку от особняка расположился цирк шапито. Вы, наверное, рады.
- Лягушка?
Бел удивленно поднимает бровь, забыв, что Фран не может этого увидеть.
- Можете купить себе пару новых свитеров или взять одежду напрокат. В последнее время, босс скуп на жалования, нужно попросить патлатого капитана принять конструктивные…
Теперь Фран понимает, почему семпай заставляет носить его эту шапку. При желании ее легко можно использовать как орудие убийства, во всяком случае, душить ей можно не хуже, чем перьевой подушкой. Фран пытается скинуть с себя семпая, успевая подумать, что запись в некрологе «умер от удушья шляпой» не подобает статусу иллюзиониста мирового уровня. Рука скользит по латексу, пальцы скребут по пряжке ремня, поднимаясь выше. Бел сгибается пополам, пытаясь убрать руки иллюзиониста от своего живота.
- Малявка, ты как обращаешься с принцем?!
Фран задирает свитер выше, продолжая щекотать беззащитный живот семпая.
- Я думал, что принцы ничего не боятся, но… Иллюзионист получает удар наотмашь и падает на пол, не успев сгруппироваться. Детские игры не заканчиваются, пока кому-нибудь не выбью глаз. Шутка в Варии может закончится сломанной челюстью, в лучшем случае.
Фран получает удар под дых, и руки невольно тянутся к пострадавшей грудной клетке, а колени подгибаются. Бел смеется, прикладывая Франа затылком об пол, зеленые волосы скользят между пальцев, и он хватается крепче.
- Принцы не боятся. Да?
Фран касается языком верхней губы, чтобы проверить, не течет ли кровь из носа. Нос не сломан, а значит, пока еще можно доводить принца, до тех пор, пока не прольется первая кровь, от которой Бел сойдет с ума.
Фран понимает, Мармон с окровавленной рукой – не самый сексуальный объект. Фран понимает, Бел остался недоволен его работой. Фран понимает, что и у принцев бывает недотрах, но говорить об этом Белу – опасно для жизни.
- Принцы – нет, но вот один семпай…
Бел достает нож, наклоняясь к Франу. Все происходит как в том самом сериале. Принц, неудачник, дешевые зеленые обои с викторианскими цветочками и нож, приставленный к горлу. Дальше должен кто-то умереть или заняться сексом, других вариантов не предусмотрено.
Вария могла лишится иллюзиониста, а Фран мог лишится невинности, если бы не боевой капитан, пинком открывающий двери. Дверь распахнулась, ударившись об стену и повредив обои еще больше.
- Вой, Бел!
Размахивание мечом – давняя привычка капитана. Бел поторопился слезть с иллюзиониста, пряча нож в рукав формы, пока не попался под горячий протез с холодным оружием.
Скуалло посмотрел на сгорбленного на полу мальчика, прижимающего колени к груди.
- Фран?
Бел поднимается, быстро выталкивая Скуалло из комнаты.
- Лягушке пора сушить ласты.

Ему едва исполнилось шестнадцать, а у него вся спина покрыта шрамами от ножей «с барского плеча». Кровь давно поднялась гораздо выше уровня локтя и уже застилает глаза, ей можно наполнить ванну или использовать как томатный сок для приготовления «Кровавой Мэри». Бельфегор обязательно бы оценил такой коктейль. Однажды, Фран сказал принцу, что кровь на треть вода и получил еще три метки на спину, Бельфегор был в тот день очень добр, принц праздновал день рождения. Фран жалел, что Бел вырезал всю свою королевскую семейку, в противном случае, он мог бы сам раскроить череп той суке, которая дала жизнь этому выродку. Тогда Фран и решил устроить невинный розыгрыш с ожившим Аркобалено. Шутка обернулась нелицеприятной правдой, когда из рук Бела выпали все ножи, он даже подавился своим шелестящим смехом, когда Мармон недовольно цокнул.
Совсем живой Мармон. Фран до сих пор не понимал, понимал знал ли Бел, что это всего лишь иллюзия. Принц так отчаянно цеплялся за плащ Аркобалено, что Франу стало немного не по себе от своей шутки.
Вот он, сказочный принц, на нем корона, а в руках у него оружие, которым наследник престола прикончит любого, кто откажется быть его подданным. Вот он – на коленях, прячущий лицо в подоле иллюзорного плаща человека, который лежит в могиле, в трех метрах под землей. Маленькая меркантильная тварь, перебирающая купюры тонкими пальцами, а он, Бельфегор на коленях. Так в особняке и появилась шлюха. Немного мертвая, немного живая шлюха. Принц оценил свою корону в ее жизнь. Аркобалено убили дважды, а принц смеялся шелестящим смехом, поправляя корону. Достоин Варии.

Хочется добраться до своей комнаты, чтобы после трудной миссии рухнуть на постель и уснуть, думая, что нужно потребовать у босса двойной тариф за такое задание. Кажется, он превращается в Него. В того, кого бы так хотел видеть принц в своей постели. Маленький Аркоболено, старательно прячущий глаза за капюшоном, варийский трус, решивший, что смерть – достаточная причина, чтобы уйти в отставку. У варийской Принцессы длинная челка, и она мотивирует это тем, что прислуга не должна смотреть в глаза своему господину.
За окном валит снег, засыпая к черту всю Сицилию. Какой-то там аномальный циклон, который чуть не помешал Франу успешно завершить миссию. Сапоги не были готовы к хождению по кристаллизирующейся воде, и Фран то и дело оскальзывался, нелепо взмахивая руками в воздухе. Возвращаться пришлось по какому-то полю, утопая по пояс в снегу, благо штаны были из латекса, а теплая подкладка оставляла призрачную надежду на продолжение рода. Хотя, какой к черту род, когда ты приглянулся местной принцессе.
Фран лениво цепляется носком одного сапога за пятку другого, стаскивая обувь с ноги. Шапка летит в угол комнаты, попадая в кучу белья, подготовленного для стирки. Пока мама Луссурия не зайдет в его комнату, надавав Франу по шее за антисанитарию, белье не сдвинется с места – еще бы, путь в постирочную лежит аккурат через спальню Его Величества.
Под одеялом холодно, и Фран размышляет, а стоило ли так рано возвращаться с миссии. Одиночные миссии в Варии – большая редкость, потому, что они означают, как правило, простые задания, где нет нужды приглядывать за напарником. Но самое главное, что никто не будет приглядывать за тобой. Скуалло однажды проговорился о саке и красивых японках, которых он непрочь повидать на «одиночках». Босс вырвал клок серебристых волос и разбил красивое лицо о дубовый стол, а Скуалло больше не получал ни одной одиночной миссии.
Франу было все равно, саке он не пил, а перед «девочками» смущался, нервно раскачиваясь с пятки на носок, так, что его принимали за умственно-отсталого, но никак не за крутого Мафиози, который в одиночку обвел Вендиче вокруг пальца. Возможно, если бы он работал каким-нибудь клерком, чистильщиком обуви или продавал людям кофе на улице, он бы возвращался домой с большей радостью. Возможно, тогда бы было к кому возвращаться. Но сейчас, Фран не спешит возвращаться к «семье». Куда лучше устало прилечь на небольшую кровать в оплаченном номере неприметного отеля, погрузившись в чтение отвлекающих книг. Люди, которые окружают его там, им есть до него дело. Например, если Фран подожжет занавески, консьержу обязательно будет до него дело. Или, если Фран нечаянно ослабит иллюзию, представ перед метрдотелем с кровоточащей раной в боку, заливая кровью бежевый ковер в центральном холле. В особняке Варии можно корчится в адских муках перед дверью Скуалло, а он даже не обратит внимания, потому что сам пытается вставить на место сломанную челюсть. Можно сдохнуть в кабинете босса во время отчета, и последними твоими словами будут «количество врагов – 12, количество бойцов Варии – я был один». Босс брезгливо перегнется через стол, позвав Скуалло, чтобы «вынес мусор». К такой семье вряд ли захочется вернуться, особенно, если по пути домой придется пробираться через сугробы, обмораживая ноги до самых ляжек.
Фран мог бы поклясться, что даже человек, имеющий сверх слух, не услышал бы как он вошел. Кровать не прогибается под его весом, но Фран чувствует боком живое тепло. Что за идиотская привычка - спать на животе? Так недолго расстаться с жизнью.
- Кого?
Фран раздраженно фыркает в подушку, отодвигаясь подальше от бедра Его Высочества.
- Себя.
Бельфегор даже не смеется, но Фран все равно думает, что он шутит.
- Конечно, семпай. Я в удобной позе?
Фран переворачивается на спину, глядя на Бельфегора. Принц не улыбается и то, что он собственной персоной пожаловал в жабье болото – показатель, увеличивающий напряжение втрое.
- Глупая жаба, зачем повернулась. Что там под мантией-невидимкой?
Бельфегор эффектно срывает с Франа одеяло, а мальчишка устало прикрывается узкими ладонями. Неугомонно принцу не спиться посреди ночи, и Фран, только что вернувшийся с миссии между прочим, закономерно должен страдать от его выходок.
- Бел-семпай, Мармон-сан будет ревновать, иллюзионисты – люди с тонкой душевной организацией. Накройте, дует.
За окном падает снег и от деревянных рам, неплотно стоящий в оконном проеме, действительно дует. Франу досталась комната, расположенная на северо-востоке, летом прохладный ветерок был только на руку, а сейчас пришла зима с аномальными холодами, и пришел Бельфегор, который намного хуже аномальной зимы. Хорошо бы снег порошил еще пару недель, падая огромными комьями, чтобы занесло всю Италию и весь мир к черту. Возможно, тогда Фран нечаянно забудет о Бельфегоре, утонувшем по пояс в сугробе, на простенькой миссии. Можно будет снять шапку, превратившуюся в огромный указатель «Осторожно! Идиот». Можно будет не краснеть, когда тонкая стена в двухместном номере будет проверяться на прочность кроватью соседей, а Бельфегор будет гнусно хихикать, спрашивая, не хочет ли Фран погулять на болоте, оставив с ним в номере иллюзорного Мармона. Фран уже давно усвоил, нет Бельфегора – нет проблем. Нет ножей Бельфегора, пытающихся сделать из тебя живое решето. Нет смеха Бельфегора, любезно сопровождающего Франа в кошмарах. Нет пинков, тычков, издевательств, перекрытия дыхательных путей, сдавливания, побоев, истязаний, нажатий на болевые точки острыми предметами, нет Бельфегора.
Когда в твоей жизни есть Бельфегор, можно не платить за парк аттракционов, катаясь каждый день на опасной для жизни карусели. Бельфегор как большая американская горка – принцип прост, ты скептически хмыкаешь, стоя у ее подножия, а потом начинаешь сомневаться, что останешься в живых, не зная, чего ожидать от следующего поворота. Ты знал, ты даже был уверен, маршрут казался таким простым, сначала ты поднимешься на максимальную высоту, а потом неминуемо скатишься вниз. А потом оказалось, что есть еще один подъем, а потом еще, и пара «мертвых петель», накрепко завязавших узел непонимания.
Фран опять в наивысшей точке амплитуды, но вниз падать еще рано.
Бельфегор лениво ковыряет пуговицу на брюках мальчика, ему словно и самому противно, но кодекс поведения принца обязывает. Разозлившись, он достает нож, и пуговица немедленно сдает позиции, отлетев на пол.
- Бел-семпай, я пожалуюсь патлатому капитану, вы портите униформу.
- Перевернись.
Фран нравоучительно поднимает вверх указательный палец, размахивая им перед носом принца.
- Вы должны попросить «пожалуйста», сем…
Челюсть непроизвольно съезжает вниз, Фран не уследил и допустил оплошность, выказав удивление. Теперь Бельфегор знает, что делать, чтобы вытрясти из иллюзиониста немного эмоций. Фран трет покрасневшую после пощечины щеку, а Бельфегор смеется, пожимая плечами.
- Значит, не иллюзия.
Раньше Фран думал, что Бельфегор опасен в дальнем бою, он может попасть в мишень, в движущуюся мишень, в живую мишень. Для Бельфегора эти понятия однородны, а Фран до сих пор остро ощущает разницу между «дышит, еще жив» и «уже нет». А теперь у Бельфегора обнаружился потенциал к ближнему бою.
- Я сейчас создам иллюзию Мармона. Перестаньте.
Фран резко садится в кровати, пытаясь сосредоточится на образе Аркоболено.
- Такая глупая лягушка. В моей стране говорили «ложка хороша к обеду». Или к ужину из жабьих лап.
- Бел-семпай, а я слышал, что «лучше поздно, чем никогда», неужели вы этого не знали?
Бельфегор мягко толкает Франа в плечо, и мальчик покорно откидывается на кровать.
- Что с вами, семпай? У вас день рождения или Марс оказался в фазе Юпитера? Положение звезд располагает к похотливым желаниям? Может быть, у вас начался период пубертата? Знаете, такое бывает, - Фран подозрительно оглядел нависшего над ним Бельфегора, безразлично пожав плечами, - Даже несмотря на то, что вам…сколько вам там уже накапало? Не надо сразу два.
Фран пытается изящно увернутся от двух обслюнявленных пальцев, но Бельфегор ловко заводит его руку за спину, переворачивая мальчишку на живот. У Франа такое же выражение лица, как если бы он вытирал пыль в комнате или стоял в автомобильной пробке, постукивая пальцами по приборной панели. Кажется, что сейчас, он начнет в нетерпении стучать пальцами по спинке узкой кровати, дожидаясь, когда Бельфегор закончит удовлетворять себя.
Мальчишка изворачивается, пытаясь высвободить руки из захвата, а Бельфегор не перестает смеяться, распарывая по швам варийскую форму.
- Вы знаете куда нужно вставлять эту штуковину? Может, мне помочь вам? Знаете, я уверен, что у Луссурии найдется занимательная литература, способная просветитить даже гения как вы.
- Луссурия сказал, что ты был с девчонкой. Принц удивлен, жаба.
Фран задумчиво наклоняет голову на бок, сжав в пальцах тонкую простынь.
Можно сказать Белу все, что угодно, и он поверит, Фран знает. Будет верить в это до последнего, можно даже написать разоблачающую записку на будущее, а сейчас Бельфегор поверит. Что Фран просто герой-лягушка, призванный спасти мир, что солнце вращается вокруг Земли, что бутерброд падает маслом вверх, если с обратной стороны прикрепить на скотч салями. В то, что Фран был на миссии, Бельфегор не поверит никогда. Не поверит, что мальчишка принимал снежные ванны, вместо того, чтобы кувыркаться в постели с девчонкой.
- Принц думал, что ты целый, ши-ши-ши. Жаба оказалась такой похотливой.
Фран утыкается лбом в сгиб локтя, чувствуя, как по вискам сбегают капельки пота, заставляя часто моргать. Похотливая жаба? Это он о нем или о Мармоне? Если подумать, то у Аркоболено тоже была лягушка. Жаль, что принц рехнулся и не в состоянии дать развернутого ответа.
- Прекрати метаться, лягушонок. Это же только секс, тебе ведь это знакомо?
Это же только секс, Фран. Это же только атомная война, ничего необычного, кстати, ты не видел мою заточку? И хватит дергаться, помнешь мне форму. Ничего, что я твою покрамсал на куски, ничего, я, кстати, всегда мечтал препарировать лягушек. Мерзких жаб, ходящих на свидания к хорошеньким, наверняка хорошеньким, принцессам. Я, конечно, никогда не стану твоим принцем, но от меня не может сбежать какая-то жаба, это ниже королевского достоинства. А принц всегда прав, даже когда пытается поставить раком шестнадцатилетнего мальчишку, чтобы удобней было. А принц думал, что он целый. Казался же таким невинным. Лягушка из тихого омута с грязной водой, отравляющей мучаемого жаждой путника. Даже если путником окажется принц. То, что Бельфегор никогда бы не стал его принцем было ясно с самого начала, а вот то, что принцесса нашла себе другую, заставляло сильнее вколачиваться в усталое тело, не проронившее ни звука.
По правде говоря, спать с его иллюзиями – все равно, что пихать член в грелку, наполненную теплой водой. Мармон всегда молчал, точно так же утыкаясь лицом в локтевой сгиб. Теперь понятно, с кого он списывал иллюзию. И с ним так же как с грелкой, только если не перевернуть на спину и, положив ладонь на низ живота, не посмотреть в глаза.
- Ты забавная, лягушка! Принцу так весело! Посмотри сюда, чувствуешь?
Бельфегор хватает руку Франа, накрывая ее своей ладонью. Фран чувствует. Скольжение внутри, а он чувствует снаружи, приложив руку к низу живота. Бельфегор действительно гений, Франу почти даже хорошо, но он раздраженно скидывает с себя ладонь принца.
Бельфегор на секунду замирает, удивленный проявлению эмоций на лице мальчишки. Фран уже не удивляется, когда получает еще одну пощечину, но голова неловко мотается в сторону, вызывая резкую боль в шее. А принц доволен. Доволен, что лягушка сдалась, доволен, что спит, наконец, не с резиновой грелкой, а с настоящим, почти что живым иллюзионистом, доволен, как головка члена скользит по передней стенке живота, так, что даже чувствуется. Это весело почти так же, как кровавые игры с жертвой варийской миссии или как кидание камней в брата.
Принц не дурак, чтобы и в самом деле полагать, что Фран изнутри такой же мерзкий и холодный, как жаба, но это оказалось лучшим из вариантов. Самое лучшее из бревен, поверх которого доводилось бывать Бельфегору. Фран скучающе смотрел на него, а когда Бельфегор склонился, чтобы прокусить лягушке плечо, мальчик ободряюще похлопал его по спине. Давайте, Бел-семпай, у вас получится. Вы закончили, нет еще? Я буду за вас болеть. Эгоистичная мелкая зараза, Бельфегор уже начал было думать, что это иллюзия, но лягушка вполне естественно начинала задыхаться, когда он попытался ее задушить.
- Семпай, у вас странные игры. Но мне тоже нужно вас душить, вы знаете? Иначе, мы не получим никакого удовольствия.
- Заткнись. Нам и не нужно получать удовольствие, мне нет до тебя дела.
Бельфегор впивается пальцами в плечи мальчишки, подтаскивая его ближе к себе. Кто бы мог подумать, что Фран может даже из насильного секса сделать комедию, в один акт и с одним действующим лицом. Фран не делал ничего, он даже не сопротивлялся, как положено жертве домашнего насилия.
- Ты так похож на свои иллюзии.
Фран непроизвольно жмурится, когда Бельфегор скатывается с него, вызывая острую вспышку боли в теле. Принц тяжело дышит, несколько секунд смотря в потолок.
Фран должен был хныкать от боли, проигрывать в неравной схватке силы, сдвигать колени, раздвигать колени, плакать как девчонка и поджимать под себя ноги, умолять принца остановится и звать на помощь Занзаса. А Фран оказался таким похожим на свои иллюзии. Как некрасиво, даже дать нормально не может. Он, наверняка, и подыхать будет так же, тихо, где-нибудь в укромном месте, глубже натянув шапку на голову. Бельфегор даже не уверен, что кто-то ближайшую неделю поймет, что Фран не подает признаков жизни. Люди должны бояться, на то они и люди, а он – принц. У принца много привилегий, и их не может отбирать какая-то лягушка, засыпающая у него под боком. У Бельфегора все еще стоит член, требующий возвращения в юное тело, как в голубую лагуну, как в землю обетованную. Паршивая ситуация, ему шестнадцать, его только что пытались изнасиловать, и сейчас могут добавить еще пару дырок в неблагодарное тело, а он дрыхнет. И во сне жмется к Бельфегору, словно нашел себе бесплатную батарею с круглосуточной подачей тепла. Бесплатную. Вопиющее, безобразное слово, способное поднять Мармона из гроба. Последняя иллюзия получила нож в брюхо, потому что попыталась стащить с него корону, как будто хотела отнести ее в ломбард сразу после секса. А лягушка дрыхнет. Плавать он хотел на Бельфегора в своей кровати, на ноющую боль внутри, на стоящий член ему тоже плевать. Мамочка-королева так любила своего маленького принца, что никогда не подходила к детской кровати, чтобы поправить одеяло. Вторжение в личное пространство могло стать весомой причиной для лишения жизни. Остальные не боялись спать с ним в одной кровати, потому что не успевали понять, что это теплое течет по шее и груди. А жаба дрыхнет!
- Бел-семпай, у меня чуткий сон, вы не могли бы вы не пыхтеть?
- Как ты посмел королевское дыхание «пыхом» обозвать?!
Теплые руки уже обвиваются вокруг шеи, лучше бы он действительно спал, иногда молчание способно спасти жизнь.
- А вы просто ищите способ меня потрогать, семпай. Принц без принципов, но с какими манерами. Еще меня, не желаете? Десерт?
- А лягушке понравилось.
Фран задумчиво чешет бровь, серьезно задумавшись.
- Если бы я был Мармоном, я бы выставил счет за похищенную невинность.
Сонная артерия пульсирует под сильными пальцами, а кадык приятно вибрирует при каждом слове лягушки. Жаба врет, несомненно. И смотрит с таким выражением, будто что-то скрывает. Точно скрывает. Может, мальчишка сам создает себе эти иллюзии, как тираж утренней газеты? Сам себе исполнитель желаний. Мечта любого подростка, даже такой неудачник может окружить себя красивыми девушками. Фран беззаботно носит на пальце кольцо ада, а оно взамен исполняет любую его просьбу. Мальчик тщательно заботиться об украшении, бережно полирует его, скармливает ему свою душу, а потом спрашивает «Добавки хочешь?».
Может и меня хотите, семпай? На десерт? Добавки? Похититель невинности? Что за херня.
Все внимание обращено на драгоценное кольцо, ему он дарит свои эмоции и чувства, лелеет его так же, как Бельфегор свою…
- В счет тебе, лягушка.
Фран удивленно касается пальцами острых зубцов короны, запутавшейся в его волосах. Ее вполне можно использовать как оружие, да на большее она и не годится. На металле бесчисленное множество выбоин и царапин, грязь забилась в уголки сплава, да и сама по себе она выглядит жалким подобием детской побрякушки, даже консервная банка на голове смотрится лучше. Но Бельфегор ей дорожит, трясется, как тряслась бы над своей короной какая-нибудь Мисс Италии, когда ей было бы уже семьдесят, а корона бы уже давно покрылась ржавчиной из-за частых гуляний под дождем с каким-нибудь принцем. Бел дорожит ржавой консервной банкой так, что готов воткнуть нож в кишки человеку, в которого три минуты назад пихал член.
- Какая честь, семпай. Мне как раз не хватало хлама в комнате.
Фран уже готовиться к острому ножу, воткнувшемуся между ребра, но Бельфегор только смеется, проводя руками по волосам. Он даже двигается как-то не уверенно из-за того, что голову больше не сжимает ободок консервной банки. Резко застегивает молнию на брюках, поведя плечами, он поднимется с кровати.
- Лягушке не понять, она, наверняка, думает, что корона похожа на открывашку для консервных банок!
Бельфегор что-то бубнит, не оборачиваясь, выходит из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, а Фран надеется, что его жизнь стоит немного дороже открывашки.