Монохром

[futago-to-kaeru]

Название: Монохром
Автор:  Арх1тектор
Бета:  Бел-семпай
Фендом: KHR!
Пейринг: Бел/Фран
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, ангст
Дисклеймер: не мое, а так хочется…
Размер: мини
Размещение: только с шапкой
Предупреждение: OOC

Темно. Слишком темно для того, чтобы ты мог рассмотреть, кто скользнул в твою комнату, оставив за собой полоску света, небрежно падающую на пол из-за приоткрытой двери. Ты поднимаешь руку и лениво пытаешься нашарить рукой выключатель бра, заботливо привинченного на тот случай, если верхний свет станет раздражать тебя больше, чем обычно. Есть. Раздается короткий щелчок, чересчур громкий в этой застоявшейся тишине. Его эхо пульсирует вокруг тебя и привычно растворяется в воздухе.
Становится светлее, но ты слишком привык к темноте. Тебе режет глаза, и мешает челка - она так некстати путается в твоих длинных ресницах. Бесит. Ты начинаешь раздражаться, а это чревато. Ты встряхиваешь головой и на несколько секунд прикрываешь веки, этого оказывается достаточно для того, чтобы вернуть мнимый самоконтроль.
Приглушенный свет не может дотянуться до противоположной стены просторной комнаты, но ты подаешься чуть вперед, и тебе удается различить невысокую фигуру. Фран. Ты знал это с самого начала. Конечно, кто же еще может столь бесцеремонно вломиться в твою комнату? Но убедиться все же стоило.
Лягушонок мнется у двери. Лягушонок ли? На его голове нет привычной громоздкой шапки, которая, казалось, стала неотъемлемой частью его образа. Только казалось. Без нее он все равно остается собой. Лягушонок. Зеленый глаза и волосы. Тебе нравится этот цвет.
Может быть, и Фран тебе тоже нравится. Может быть, ты даже в него влюблен. Но ты все равно никогда в этом не признаешься ни ему, ни, тем более, себе. Так что, даже если мальчишка все поймет раньше, чем ты научишься признавать собственные слабости, ты сможешь в очередной раз притвориться большим ребенком и сказать «не считается».
Ты видишь, что он знает, но молчишь, потому что он тоже ничего не говорит. Твоя отговорка прозвучала бы смешно в этой тишине, которая даже если и будет нарушена, то точно не тобой.
Мальчишка переминается с ноги на ногу и покусывает покрасневшие губы. Пару недель назад кое-что изменилось. Ты даже предположить не можешь, что так повлияло на твоего немилого кохая, но равнодушного иллюзиониста в нем узнать стало довольно сложно. По крайней мере, за этой дверью.
Ты вскидываешь бровь, то ли в недоумении, то ли в просьбе к действию, - ты и сам не знаешь. Но так ли это важно, если мальчишка все равно не сможет увидеть этот жест? И все-таки он что-то для себя решает, сминает в кулаке майку цвета хаки и делает несколько широких шагов по направлению к тебе. Доли секунд, и он перед тобой. Растерянный, но решительный.
Его стало так просто читать. И радует, и пугает. Интригует. Но теперь ты не знаешь, чего от него ожидать. Раньше все было просто: непробиваемая маска безразличия, и абсолютно никакой разницы, предложат ли ему заняться сексом или поведают о конце света, который оказался совсем не мифом, – реакция будет одна, то бишь ее отсутствие. Сейчас же остается загадкой, что может выкинуть этот мальчишка-иллюзионист, мыслей которого не знает никто, даже он сам.
Но тебе все это нравится. Ты поощрительно улыбаешься.
- Семпа-ай, – что бы ни произошло, он все так же противно тянет гласные. Ты чуть морщишься и нехотя отодвигаешься, освобождая мальчишке место на своей поистине королевских размеров кровати.
Фран сразу забирается под одеяло. Теперь ты замечаешь, что он пришел босиком, а холодный пол явно не располагает для прогулок по нему без обуви. Простудится. Удивительно, но тебя это действительно беспокоит. А лягушонок ложится на бок лицом к тебе и подтягивает ноги к груди, словно пытается сохранить оставшееся тепло.
Он молчит, не улыбается и не хмурится, не язвит, просто смотрит, но в его глазах ты замечаешь ожидание. Чего он ждет? Тебе плевать. Ты просто хочешь спать: в кои-то веки после нескольких дней бессонницы дрема плавно, но тяжело, опускается на тебя. Ты придвигаешься к мальчишке и обнимаешь его - бесцеремонно, крепко. Создается впечатление, будто ты полностью уверен в своих действиях. На самом же деле ты напряжен, как натянутая струна: реакция лягушонка – все еще тайна за семью печатями. Но он лишь глубоко вздыхает и прижимается к тебе еще сильнее, его дыхание постепенно выравнивается. Тогда ты тоже расслабляешься и зарываешься носом в мягкие нефритовые пряди, которые так сладко пахнут зимой. Ты довольно жмуришься, даже не замечая этого, и засыпаешь.

Резко открываешь глаза, как бывает, когда снится кошмар. Кто знает, вдруг это был именно он? Но ты не помнишь, что видел во сне. Твой взгляд тонет в удивительного цвета зелени. Она щекочет твое лицо. Странное пробуждение, такое – впервые, но тебе приятно. И только через несколько мгновений ты осознаешь: Фран.
А он, точно, может читать твои мысли, поднимает голову с твоего плеча и улыбается. Красивый. Непривычный и близкий. В его глазах нет зрачков. Неожиданно. Может, линзы? Вряд ли. Ты обескуражен, и дело далеко не в этой аномалии, просто тебе не понятно, как ты мог на это не обратить внимания раньше. Ты берешь его за подбородок и любуешься однотонной пропастью, и падаешь, падаешь, падаешь…
Лягушонок выворачивает из твоих рук и, небрежно мазнув по твоей щеке теплыми губами, выскальзывает из постели и покидает твою комнату так же тихо, как и пришел, даже не обернувшись.

Его нет ни на завтраке, ни на обеде, ни на ужине. Все как всегда, но без Франа. Ты уже хочешь кого-нибудь спросить, неужели лягушонок решил сесть на диету? Но одергиваешь себя и продолжаешь пить прохладное молоко. Не дело тебе интересоваться всякими мелкими иллюзионистами.

Следующий день проходит так же, как и предыдущий. Франа нет. Ты беспокоишься, как бы ни пытался скрыть это от самого себя. И все же находишь решение, способное сберечь репутацию Будущего Короля. Не мудрено, разве Принц может волноваться о какой-то там мерзкой лягушке?
Поэтому все – тихо и незаметно. Ты даже чувствуешь некое облегчение от того, что ваши с мальчишкой комнаты располагаются в одном крыле. Почти по соседству друг с другом, так что не придется выдумывать каких-то оправданий. Пусть все решат, что ты идешь к себе, так ведь проще? Ты думаешь, почему же не сделал этого сразу? И упрямо пытаешься игнорировать мысль о том, что попросту не хотел скомпрометировать себя, прежде всего перед лягушонком. Маленькая язва может ощутимо подпортить жизнь.
Подойдя к своей двери, ты делаешь вид, что у тебя заклинило ручку, а сам тем временем пытаешься оглядеться, не привлекая внимания. И, только удостоверившись, что да, ты один, делаешь несколько шагов дальше по коридору и замираешь перед ничем не примечательной дверью, коих в особняке не один десяток. Судорожно придумываешь, что же сказать, и, так и не надумав ничего подходящего, раздраженно решаешь, что не так уж оно и нужно. Ты же особь королевских кровей: где хочешь, там и ходишь.
Решительно поворачиваешь ручку и толкаешь дверь от себя. Открыто. Не позволяя сомнениям остановить тебя, широким шагом проходишь в комнату и сразу направляешься к окну. Раздергиваешь плотные шторы, и помещение заливается ярким светом утреннего солнца. Ты поворачиваешься и замираешь в недоумении, даже улыбка с постоянным легким оттенком безумства сползает с твоего лица. Пусто. Совсем. Кровать аккуратно заправлена. На письменном столе абсолютная чистота: ни бумаг, ни книг, ни даже ноутбука, хоть ты и точно знаешь, что он всегда стоял именно здесь. Дверцы платяного шкафа раскрыты нараспашку, твоему взгляду представлены пустые полки и сиротливые вешалки.
Окно чуть приоткрыто, сквозь него прорывается обжигающий воздух, хотя в это время суток всегда прохладно. Именно это сбивает тебя с толка, а может, наоборот – отрезвляет. Итог один: тебе все кажется ненастоящим, едва ли не пластилиновым, словно некачественные декорации. И столько предположений в голове. Ты ошибся дверью? Он переехал в другую комнату? Его никогда и не было в твоей жизни? Последнее кажется совсем уж абсурдным, и из твоего горла вырывается шипящий смех. Явь или сон?
Где-то далеко, за несколькими поворотами извилистого коридора, раздается вопль Скуало. Ты должен идти в кабинет босса и немедленно. По крайней мере, ты слышишь именно это. А еще ты уверен, что происходящее – все-таки не сон: так орать может только реальный, живой, из плоти и крови, Супербиа. Вот это действительно приводит в чувство.
Ты усмехаешься, выдыхаешь и спиной облокачиваешься на подоконник. Заводишь руки назад и упираешься ими в теплое дерево, ощущая, как что-то режет твою ладонь. Ты неуловимо для человеческого глаза отскакиваешь и оборачиваешься, уже готовый увидеть предположительного противника. А там все так же легко колышутся занавески, и на светлой поверхности лежит твой собственный стилет, на нем – капли твоей крови. Что теперь? Рецидив, истерика, режим Потрошителя? Как вариант, но нет. На это нет ни времени, ни настроения.
Но нож ведь можно подделать, хотя видеть его в комнате лягушонка совершенно не удивительно. Подумав об этом, ты без опаски к нему подходишь и берешь в руки. Остро заточенное лезвие и обрывок лески. Он – твой. Под ним – выцарапанные буквы. Нечетко, но тебе удается разобрать: «Иллюзия?». Ты задумчиво вертишь в пальцах оружие, и решаешь упростить этот мир – прямо на царапинах тонко выводишь «Реальность». Последние линии дописываешь под приближающиеся крики капитана. Ты хочешь ответить, что да-да, уже идешь, хотя прибегать по первому зову абсолютно не по-королевски, но терпеливо молчишь, дорисовывая «мягкий знак».
Это становится интересным.

Задание легкое, скучное, неоригинальное. Ты такие не любишь. Но перспектива пустить «реки крови» скрашивает ожидаемо нудный вечер. Стоишь, прислонившись плечом к дереву, ствол которого достаточно широк, чтобы скрыть твою субтильную фигуру.
Тебе надоело ждать, но особого выбора никто не предоставлял. Твоя «цель» давно уже должна была приехать в этот рассадник разврата. Загородный публичный дом, исключительно для так называемых ВИП-клинтов. Тебе сунули фотографию и посоветовали разобраться быстро и, по возможности, бескровно, но никто не говорил, что у тебя такая «возможность» появится. Ты смотришь на фото, сминаешь его в кулаке, а на твоих губах вновь играет сумасшедшего настроя улыбка. Поросячьего вида мужичок никоим образом не связан с миром мафии. Но он мешает, сам того не подозревая, а потому ты сегодня наглядно продемонстрируешь ему, насколько все люди - кроме тебя, конечно - смертны. Трупов будет много.
- Бел-семпай, - раздается за спиной. Ты не успеваешь сделать и пары вдохов, а в твоего кохая уже летит несколько не так давно заточенных стилетов. Машинальная реакция, неудивительная, ибо, черт побери, минуту назад ты был один! Лягушонок чуть сдвигается в сторону и наклоняет голову. Кажется, у него тоже выработались определенные рефлексы.
Насмешливый взгляд восхитительно глубоких глаз. Не можешь оторваться и не хочешь. Тебе можно, ты же Принц.
Ландшафт неуловимо изменяется. Теперь вы на опушке, окруженной густым лесом. На пушистые кроны ложится непроглядно хмурое небо, сквозь которое не пробиваются солнечные лучи, зато само оно светится оттенками серебра. Тучи так низко, что вытяни руку и сможешь к ним прикоснуться. Высокие деревья словно очерчивают правильную окружность, а ты стоишь на окраине: лишь сделаешь шаг назад, и они сомкнутся вокруг тебя.
Фран – ровно посередине, как памятник самому себе, не шевелится и, кажется, даже не дышит. На нем майка, форменные брюки и маленькие полусапожки. И как только не мерзнет? Заболеет, по-другому и быть не может: у иллюзионистов слабый иммунитет, а этот лягушонок не додумался позаботиться хотя бы о подходящей одежде. Вообще то, холодно, но ему, наверное, не понять. Ты уже собираешься поведать ему об этом - вдруг не догадывается - и поделиться счастьем, ведь ты так будешь рад, если этот невыносимый мальчишка простудится и наконец-то отбросит свои лягушачьи лапки. Но по неоговоренному секрету, ты пытаешься найти хоть крохотную возможность всучить мальчишке свой китель, – все же твоя кофта несколько теплее, чем лоскуток ткани с двумя швами и тремя прорезями, не окоченеешь, - не потоптавшись при этом на своей не запятнанной в нужных областях репутации.
Ты уже почти знаешь, как все провернуть, когда из стены деревьев за твоей спиной вылетает ворон. Он каркает о чем-то далеком от света и, вроде, смеется над тобой. Птица стремится к центру и спустя несколько взмахов крыльями оказывается на плече у мальчишки. Когти впиваются в бледную кожу, оставляя неглубокие, но оттого не менее болезненные ранки. Лягушонок небрежно улыбается то ли тебе, то ли ворону, но глаза его все еще вас не видят. И только когда птица срывается с места, глухо хлопая крыльями, и скрывается в мареве темных туч, Фран вздрагивает и вполне осмысленно окидывает тебя заинтересованным взглядом. Он открыт, как книга на одном из древнейших языков, ты ловишь все его эмоции, но понять их не можешь.
Смотришь лишь на пропитывающуюся алым майку. Притягивает. Ты приближаешься к нему старательно контролируемым шагом. Может, это твоя новая мания? Обхватываешь тонкую талию и прижимаешь мальчишку к себе: хочешь быть уверенным, что не вырвется. Даже если будет создавать иллюзии, ты все равно сможешь почувствовать его рядом с собой. А он цепляется за твои плечи и послушно откидывает голову. Свободной рукой отводишь влажную ткань. Откуда столько крови? Ты подумаешь об этом потом, а сейчас наклоняешься и собираешь ее губами, пытаешься распробовать на вкус. Специфично, хуже, чем ты ожидал: так, будто совсем и не у человека. Возможно, она у всех лягушек такая. Кто знает? Ты собираешься отстраниться, но в твои ощущения пробивается что-то новое, сладкое или мятное, - не разобрать, - но очень приятное. Не отпустишь. Проводишь языком по тонкой шейке и обхватываешь губами аккуратную мочку. Нравится. Слышишь над ухом распадающееся воздушными перьями «Бел». Нужно возмутиться и поучить лягушонка хорошим манерам. Где «семпай»?
На мгновение оторвавшись от свежей кожи, ты обнаруживаешь в своих объятьях пронизывающий ветер и только. Чертов иллюзионист.

Проливной дождь не заканчивается несколько часов. Хоть ты и приехал не больше получаса назад, но уже уверен, что ливень начался не за пятнадцать минут до этого. Сумрачный вечер и лужи под ногами не особо способствуют хорошему настроению. Грязная вода хлюпает в сапогах, и насквозь промокшая одежда пренеприятно липнет к телу. Отвратительно. А до особняка еще идти и идти. Какого ты остановился так далеко, не знаешь и сам.
Торопливые шаги за спиной слышны за несколько метров. Пусть это будет очередная жертва: ты выпустишь ей кишки и заставишь ими перекусить, с удовольствием наблюдая, как растворяется жизнь в распахнутых глазах. Так и будет. Проводишь по острию стилета, чувствуя предвкушающее покалывание, когда выступают первые капли густой крови. Ты выставляешь руку под дождь и забываешь о маленькой ранке.
- Семпай, не хотите перерезать себе горло? Сразу столько пользы миру, – он тебя что, преследует?
Опускаешь взгляд на Франа, нагло скользнувшего под твой зонт, который к этому моменту больше похож на решето. Лягушонок в еще более плачевном состоянии, чем ты. На него почти жалко смотреть: тяжелый, тянущий к земле свитер, кожа брюк, поблескивающая прозрачными каплями, такое же как и у тебя хлюпанье в оказавшейся непрочной обуви.
- Я хочу отрезать твой язык. Сразу столько пользы миру, - ты хихикаешь и перекладываешь зонт в другую руку - так, чтобы холодные капли падали прямо на мальчишку. Он же лягушка, ему полезно.
Он опережает тебя и замирает, не позволяя идти дальше. Ты послушно останавливаешься. Тебе действительно интересно, что он выкинет на этот раз. Последнее время каждая встреча с этой маленькой язвой оборачивается чем-то весьма неожиданным, иногда – даже приятным.
- Бел-семпай, у вас намокла челка.
И что? Ты уже собираешься ответить что-нибудь грубое, а еще лучше – послать его куда подальше, и, наконец, дойти до особняка и принять горячую ванную. А Фран поднимает руку и откидывает твою челку. Жить надоело? Лягушонок смеется, встает на цыпочки и становится так близко, что даже на периферии взгляда ты можешь видеть только его глаза, почему-то пустые. Но они почти сразу наполняются каким-то безнадежным весельем.
Ты больно сжимаешь хрупкие плечи мальчишки, хочешь оттолкнуть, а он хмыкает и быстро проводит острым язычком по твоим плотно сжатым губам. Вырывается из хватки и, шепнув что-то про то, что ему нужно через черный ход, скрывается в пелене дождя.
Ты чертыхаешься и только сейчас обнаруживаешь, что стоишь у ворот, ведущих к широким дверям резиденции.

Когда ты выходишь из ванной в одних пижамных штанах и промокаешь полотенцем волосы, Фран с самым независимым видом восседает на твоей кровати, закинув ногу на ногу.
- Забываешься, лягушонок, – ты натягиваешь леску, останавливая ножи до того как их лезвия скользнут по нежной щеке.
- О чем вы, семпа-ай? - меланхолично растягивает мальчишка, тянется и берет с прикроватной тумбочки твой мобильный, щелкает по клавишам, не отводя взгляда от экранчика, словно нашел там что-то очень любопытное.
Последняя капля.
Твои пальцы сжимаются на тонкой шее. Фран пытается отодрать от себя твою руку, перекрывающую доступ к кислороду, возможность к жизни, но вы оба понимаете, насколько это бессмысленно: физически ты значительно сильнее его. Однако твоя ладонь расслабляется, стоит тебе почувствовать трепетную шелковистость теплой кожи. Больше не хочется сделать больно.
- Что ты делаешь в моей комнате? – ты бездумно поглаживаешь кончиками пальцев изящные ключицы.
- Сплю.
- Да неужели?
- Естественно, семпай. Просто вам кажется, что это не так.
- Пусть мне покажется что-нибудь еще, – наклоняешься и целуешь открывающиеся тебе навстречу мягкие губы. Фран стаскивает с твоей шеи полотенце и отбрасывает куда-то в сторону, зарывается длинными пальцами в твои еще влажные волосы, прикрывая веками помутневшие глаза. Его ресницы так очаровательно отбрасывают на щеки густые тени.
Не разрывая поцелуй, ты садишься на постель и перетягиваешь лягушонка к себе на колени, обвивая руками талию стройного мальчишки. Он отрывается от тебя лишь на секунду, делает судорожный вдох и вновь прижимается к твоим губам. Стягиваешь с него безрукавку и аккуратно прикусываешь бледную кожу на точеной шейке. Фран царапает ноготками твою грудь и несильно тянет пряди у тебя на затылке.
Ты вскидываешься и всеми правдами и неправдами пытаешься уговорить себя не бросаться на мальчишку.
- Семпай, к слову, я с вами спать не буду. Разве что, может, вы собираетесь меня изнасиловать?
Мелкий ублюдок. Сначала раззадорил, а теперь… Нет, насиловать ты его не будешь, но зато убьешь, обязательно убьешь… когда-нибудь.
Какого черта, он вообще ввалился в твою комнату? Ладно. Возможно, так даже лучше. Выполненное задание отдается усталостью во всем теле. Ты забираешься под одеяло и затаскиваешь Франа вслед за собой. Возбуждение медленно, но отпускает, и тогда ты обнимаешь вконец обнаглевшего кохая и позволяешь себе ленивые поцелуи до того, как вы засыпаете, согреваясь теплом друг друга.

Наутро ты просыпаешься один, но простыни все еще хранят его тепло.
К середине дня выясняется, что тебя не будут трогать целую неделю, и теперь появляется предостаточно времени на Франа, в частности на то, чтобы разобраться со всеми его странностями. Не то, чтобы они тебе не нравились... Просто хочется разгадать его.
Вечером, давясь скукой, ты пытаешься найти зеленоволосого мальчишку. С ним – не так нудно, совсем не нудно. К тому же, в него можно пометать ножи, иначе такими темпами ты рискуешь утратить навыки. А тренироваться на живой мишени куда как интереснее и продуктивнее по определению.
В одном из коридоров так не вовремя натыкаешься на Скуало.
- Бел, ты чего второй час по этажам бегаешь?
- Ты Франа не видел? – гордость и независимость готовы разрыдаться, но это, правда, уже второй час.
Глаза мечника округляются и он, явно через силу, выдавливает:
- Месяц уже.
- Что?
Супербиа смотрит на тебя как на душевнобольного. Ты давно привык к такому взгляду: не он первый, не он последний. Только во взгляде его отражается не маньяк со стажем, а человек, по сути, несчастный, заблудившийся, не сумевший найти компромисс с собственным Я. И эта почти жалость напрягает.
- Что «месяц»?
- Фран погиб месяц назад.
Что? Он издевается?
- В смысле? – на что-то другое слов не хватает.
- В прямом. Я не шучу, Бел. Только не говори, что ты не в курсе.
Не в курсе.
Ты смеешься, разворачиваешься и идешь к себе. Не можешь поверить, но, неизвестно почему, точно знаешь, что Скуало действительно не шутит.

В твоей комнате царит полумрак, и ты не сразу замечаешь темный силуэт у окна, но, когда все же обращаешь на него внимание, появляется необъяснимое желание выматериться. Однако ты сдерживаешь себя: уподобляться портовому грузчику совсем не комильфо.
- Кто ты? – он выглядит настоящим, обычным, как раньше. Но что, если здесь поработал другой иллюзионист, что, если его… не существует?
Лягушонок не оборачивается. Он прослеживает длинными пальцами те же дорожки, что проделывают искристые капли по ту сторону стекла. Дождь. Словно сама природа решается завершить картинку этой жалкой трагикомедии.
- Иллюзия? – ты останавливаешься у него за спиной.
- Нет.
Таким тихим и беззащитным ты еще никогда его не видел. Такой Фран пробуждает чувства, совсем уже не достойные того, кого называют Потрошителем.
- Тогда кто? Фран…
Ты так редко называешь его по имени, что неудивительно, что этот раз имеет шанс оказаться первым, но не последним, ведь звуки так приятно перекатываются на языке. Он тоже это замечает и разворачивается к тебе лицом. На бледных губах – улыбка, хочется ее сцеловать, но ты все еще ждешь ответа.
- Не знаю, – он проводит подушечками прохладных пальцев по твоей щеке. – Твое воображение или желание? Галлюцинация или фантом? А, может, призрак?
Обхватываешь его лицо ладонями и проводишь языком по мягким губам. Кто бы ни был, он удивительно очарователен. И не в этом ли его секрет? Больше не нужно скрывать эмоции ни перед кем. Он весь твой, даже если сам еще об этом не догадывается.
- Ты веришь в жизнь после смерти, Бел?
- Верю, если она есть, – толкаешь его на кровать. Слишком хочешь.
- Все еще сомневаешься? – он кладет руку тебе на затылок и настойчиво притягивает к себе. Неужели не против, не оттолкнет?
- Если она есть, то мы там встретимся.
И ты теряешь голову, чувствуя нетерпеливый ответ на нежный поначалу поцелуй.