Провокация

[futago-to-kaeru]

Название: Провокация
Автор:  Арх1тектор
Бета:  Бел-семпай
Фендом: KHR!
Пейринг: Бел/Фран, Занзас/Скуало
Рейтинг: что-то среднее между PG-13 и R
Жанр: легкий ангст, романс
Дисклеймер: не мое, а так хочется…
Размер: мини
Размещение: только с шапкой
Предупреждение: OOC, AU
От автора: посвящается Бел-семпай


* * *
Каждое утро начинается как и предыдущее, как и последующее. Это так скучно и однообразно, что начинает раздражать даже меланхоличного по своей природе Франа. 7:15 любого дня, будь то будни или выходной, в этой небольшой квартире с тонкими стенами проходят одинаково.
- Чертов босс! – раздается за соседней стеной. Слишком громко, почти оглушительно, чтобы можно было вновь заснуть, – Скуало в своем репертуаре.
- Мусор, - чуть тише и спокойнее: Занзас не считает нужным разоряться по мелочам.
«Никакой звукоизоляции» - мальчишка лениво перекатывает голову по мягкой подушке.
У противоположной стены светлой комнаты на односпальной, ни разу не королевской кровати ворочается Принц, что-то недовольно бормоча сиплым со сна голосом. Ему такое пробуждение тоже особого удовольствия не доставляет.
- Бел-семпай, вы, случаем, не знаете: они когда-нибудь успокоятся?
- Это от недотраха, лягушонок. Выводы делай сам, - Бельфегор зарывается лицом в подушку и несколько раз бьет по ней сжатой в кулак ладонью.
За стеной что-то громыхает, падает, громыхает снова и матерится. Это становится последней каплей.
Бельфегор резко откидывает одеяло и садится, касаясь босыми ступнями прохладного пола. Его напряженная фигура выражает мрачную решимость. Принц не улыбается, и Фран уже знает, что это плохой признак.
- Семпай, если это только от недотраха, как вы выразились, то у меня есть план. - Нет. Не то, чтобы ему жаль Бела или не хочется посмотреть на подобное дешевое представление с неплохими актерами в главных ролях... Просто за покалеченным семпаем в итоге придется ухаживать именно ему.
Бел, кажется, задумывается, – по нему сложно определить наверняка, – и после короткой паузы кивает:
- В три, в кафе неподалеку от университета.


* * *
У Франа нежно нефритовые волосы, поэтому – лягушонок. Самое смешное, что такой, редко использующийся даже в красках для волос цвет был натуральным. Природа на нем отрывалась, не жалея ни времени, ни сил, ни фантазии, считал зеленоволосый мальчишка; природа была в него влюблена, думали окружающие, но Фран об этом не знал.
Самым первым, кто назвал его лягушонком, был Бельфегор, за что и поплатился. «Лягушонок» не ленился каждый день трепать его Высочеству нервы своими остроумными замечаниями и безграничной язвительностью. Фран честно верил, что если бы не это не самое приятное обстоятельство, то он никогда не обратил бы внимания на Принца. Хотя, может, и обратил бы – какой нормальный человек станет завешивать челкой оба глаза, и утверждать, будто он принц, причем почти король?
Людей со странностями Фран любил. Манипулировать такими было гораздо сложней, а потому на порядок увлекательней. Бельфегор, определенно, имел все шансы стать его очередной жертвой ровно до того момента, как с его правильных губ не сорвалось ехидное «лягушонок».
Фран откидывается на спинку неудобного стула, смотрит на часы и едва заметно поджимает губы. 15:20.
Принц опаздывает. К слову, достаточно нагло для того, чтобы Фран поднялся и ушел. А вечером на беспочвенные и жалкие в своей сути обвинения – их не может быть, это же как-никак Принц, ему по статусу положено – семпая ответил бы каким-нибудь едким замечанием и обязательно напомнил бы Бельфегору, что тот не красна девица и прийти должен был не на свидание, а потому его задержка неуместна.
Фран уже тянется за сумкой, неаккуратно брошенной на соседний стул, чтобы расплатиться за так и не тронутый шоколадный коктейль, когда замечает в рваном потоке людей знакомую золотоволосую макушку, и остается сидеть, напуская на себя самый постный вид из всех, на которые способен.
Ветрено. Песочного цвета пряди, обычно представляющие собой творческий беспорядок, сейчас растрепаны еще больше. Изящная диадема, – Принц называет ее едва ли не короной и снимает, пожалуй, только на ночь, – небрежно вплетенная в густые волосы, сверкает на послеполуденном солнце так невыносимо ярко, что, кажется, если смотреть на нее чуть дольше секунды, можно ослепнуть. На его губах, как и всегда, играет полубезумная улыбка, но сейчас в ней чувствуется легкий привкус умиротворенности – Бельфегор в благостном расположении духа. Если долго не отводить взгляд, а еще лучше даже не моргать, то при особо сильных порывах заигравшегося ветра непомерно длинная челка сбивается и приоткрывает спокойные оттенка мокрого асфальта глаза, что никак не вяжутся с мягкими – Фран точно это знает - губами, растянутыми в ненавязчивой сумасшедшей улыбке.
Это маленькое откровение длится не дольше мгновения, и, пока Фран пытается уловить подобные мелкие детали во внешнем виде Принца, тот успевает подойти к нему.
- Лягушонок, - наверное, это должно было звучать как приветствие.
Бельфегор, не проронив больше ни слова, ловко лавирует между столиками и заходит в кафе. Там, скорее всего, пусто: слишком душно, а кондиционер вот уже три дня как можно смело отправлять на металлолом; здесь, на улице, под легкими дуновениями теплого весеннего ветерка, куда как комфортнее. Семпай тоже это замечает и возвращается настолько быстро со сливочным мороженым в свободной руке, что Фран даже не успевает определиться, высказывать ли Принцу за все его «грехи».
- Помнится, ты упоминал, что у тебя есть план. Я готов потратить на тебя свое драгоценное время и выслушать его.
Бельфегор куда-то спешит? Или ему действительно так хочется услышать тот самый план, которого на самом деле не существует? Он медленно кусает мороженое, наслаждается его вкусом, и его улыбка становится чуть теплее.
- Бел-семпай, для начала я предлагаю вам заключить временное перемирие, - мальчишка импровизирует, ему нравится играть так, не имея ни малейшего представления о следующем действии противника.
- Земноводное, не испытывай мое терпение.
Лягушонок едва слышно вздыхает. Бельфегор так предсказуем. Скучно. Фран пытается потянуть время: медленно попивает коктейль - глоток, за ним еще один.
- Семпай, но, если вы мне не расскажете, с чего все началось, я не смогу быть уверенным в действенности моей задумки.
Принц, коротко мотнув головой, поправляет немного сбившуюся диадему. Он недоволен и, наверное, раздражен, но послушно делится всем, что ему известно:
- На босса активно вешалась миниатюрная брюнеточка, но я точно знаю, что у них ничего не было. В один ужасный, хотя это как посмотреть, день она налетела на него и попыталась поцеловать, и у нее это почти получилось. А тут Скуало. Он, конечно, потом все понял правильно, даже в подробные объяснения вдаваться не пришлось, но с того дня не дает боссу. Вот оба и бесятся. Говорил же, от недотраха, - монотонно, так, будто в этой жизни нет ничего более нудного.
Все вместе - пара минут – этого достаточно. Мальчишка знает, чего хочет, и не заблуждается в том, кого хочет.
- Если верить вашим предположениям, то наглядного примера будет более чем достаточно, – внешне Фран остается непоколебимо равнодушным, хотя ему хочется улыбнуться. Но нельзя, а может, он просто не умеет.
- Провокация? - Бельфегор хихикает. Кажется, идея ему понравилась. Его шипящий смех приятной прохладой ощущается на коже.


* * *
- Семпай, вы слишком близко. Не хотите отодвинуться?
- Заткнись, лягушка, и вспомни, кто все это придумал.
- Но я не просил вас зажимать меня, когда это никак не может помочь делу.
- Считай, что репетируем.
- Для вас это настолько ново, что без предварительного прогона вы не сможете справиться?
- Говори за себя, земноводное.
- Слышите? Идут.
- Да.
- Сейчас, семпай.
С громким щелчком поворачивается ключ. Слышны приглушенные голоса. Дверь открывается медленно, с противным скрипом. Кто-то заходит, но не видно, кто именно.
Бельфегор прижимает мальчишку к стене прямо в коридоре, так, чтобы на виду. Он его целует настойчиво, почти грубо, пресекая на корню любые попытки сопротивления, потом – нежнее, вдумчивее. Великолепный спектакль, но лягушонок отвечает так, что Принц даже теряется на мгновение. Обвитые вокруг шеи руки. Играющие с диадемой длинные пальцы. Нехватка дыхания и секундное промедление, чтобы вдохнуть. И все снова. Все это: ластящийся к нему Фран, мягкие, но такие жадные губы, не оставляющие поцелуй безответным, чертов лягушонок, тающий прямо в его руках, – не по плану.
Бельфегор – принц, значит, все должно быть на высоте, без осечек. Не знаешь роли? Выходи из незавидного положения экспромтом. Он и выходит. Его игра безупречна, не поверил бы только слепой. Но здесь слепых нет, все верят.
А Принц играет, играет до судорожно сжавшихся на тонкой талии кохая пальцев...


* * *
- Теперь пункт два.
Пляжный песок почему-то кажется продолжением моря, просто раскрашенным немного по-другому. Ноги вязнут в нем, и чудится, будто стоит промедлить секунду, не сделать вовремя шаг, и можно ухнуть туда, вниз, захлебнуться нагретыми горячими лучами песчинками. Так кажется Франу. Поэтому он идет, не медля и не задерживаясь, пока не натыкается на спину Бельфегора, и никуда не падает, а под ногами - все тот же обжигающий песок.
- И что у нас по пункту два?
Фран смотрит на неспешные волны, что с приятным шипением разбиваются о берег. Если прикрыть глаза и прислушаться, то в этом звуке можно уловить нотки, похожие на смех семпая.
Мальчишка поворачивается к Бельфегору и упирается взглядом в изогнутые в кривоватой улыбке губы. Сразу представляется, как Принц жмурится: ему солнце – в глаза, и никакая челка не спасет.
Так не к месту воображение рисует вчерашний вечер. Фран тогда тоже почти поверил ласкающим губам, но очень удачно вспомнил, что это – всего лишь маленький, но жестокий спектакль, инициатором которого был именно он, и даже нашел в себе силы оторваться от семпая, стоило прозвучать раскатистому «Воооой!».
Сегодня утром в соседней комнате скандалили громче и яростнее, чем обычно. Все как надо. Осталось перейти черту необратимости.
- То же, что и вчера, семпай, но теперь удар будет направлен на Ску-чана. – Фран вытягивает руку к горизонту и складывает ладонь пистолетом.
- Слышал бы тебя сейчас Скуало, - хихикает Принц и смотрит вдаль: ему тоже нравится эта линия, почти незаметная в слиянии чистого неба и искрящейся воды.
- Но ведь не слышит же, - мальчишка пожимает плечами и идет дальше по берегу.
Ему снова кажется, что он может утонуть в этом песке.


* * *
Мальчишка пропадает на три дня.
Бельфегор знает, почему. Подозревает, с кем. И уверен в том, что знает, зачем.
Проверить электронную почту мелкого паршивца Принц догадывается только к концу второго дня. Лягушонок – существо домашнее, в этом Бел уже успел убедиться, поэтому ответ – там. На содержательное «Каково это, спать с парнем?» есть не менее лаконичное «Я тебя научу».
И все это сразу после того, как пункт два выполнен, - и как выполнен, - а ночью из соседней комнаты раздавались приглушенные стоны.
Фран тогда так к нему прижимался, словно в жизни для него нет ничего важнее. Так глубоко целовал, так сильно и уверенно сжимал коленями его бедра. Так сладко постанывал, стоило провести языком по тонкой шейке.
Притянул к себе мальчишку ближе, чем на расстояние выдоха. На ехидное «Ты так возбужден, лягушонок» услышал равнодушное хриплое «Это физиология, семпай», даже обиделся. Ласки стали настойчивее, стоны – громче.
Когда от двери прозвучало возмущенное «Что вы тут устроили?!» не остановился ни один, ни другой, и так и не заметили, что все, миссия выполнена, можно закругляться, что вновь остались в комнате одни.
Бельфегор мотает головой, встряхивает волосами, в тщетной попытке уйти мыслями куда-нибудь подальше. Ему не нравится думать, что, возможно, именно сейчас его зеленоволосый кохай выгибается под кем-то другим, стонет, просит большего.
Принц бесится. Душа требует крови.
Бельфегор идет по коридору в свою комнату со стаканом белоснежно-белого молока в руке, когда входная дверь открывается.
Это Фран. Он немного потрепанный, если так можно выразиться, но чувствуется, что довольный. Такой, словно только-только из чужой постели, словно они все эти три дня…


* * *
- Научился, лягушонок? – Принц шипит, и разобрать, что он говорит, почти невозможно, но все настолько открыто, что для того, чтобы понять, слушать не надо.
- О чем вы, Бел-семпай?
Бельфегор смеется:
- Считается, чтобы хорошо усвоить урок, одного учителя недостаточно, – его аристократические на вид пальцы смыкаются на запястье Франа так, что теперь лягушонку не убежать. - Займемся твоим образованием, мелочь.
Когда Принц толкает его на свою кровать, Фран даже не меняется в лице. Бельфегор накрывает хрупкое, кажущееся готовым разбиться хрусталем тело своим. Лягушонок разводит колени, открывается, почти приглашает.
«Что, понравилось, земноводное? Теперь под каждого ляжешь?» - хочется сделать больно, так сильно хочется сделать… своим.
На мерзкой жабе ни одной метки. Светлая кожа, чем-то напоминающая любимое молоко Принца, манит: Бельфегор не верит, что «учитель» мальчишки мог не соблазниться, не хочет даже думать о том, где еще могут быть пламенеющие отметины на этом худощавом, таком притягательном теле, и оставляет свои.
Бельфегор бесится.
Фран всхлипывает, шумно выдыхает, постанывает, тянется за ним. Обхватывает стройными ногами талию Принца, скрещивает их за его спиной.
Секундой позже Бел понимает: девственник. Чертов девственник. И провокатор.
Вскрик на ухо и слезы на обрамленном нефритовым ореолом лице – словно разрывная пуля в сердце. Больно. Смертельно.
А желание так и не уходит.
- Семпа-ай, - шепотом, мягким, обволакивающим, срывающимся…
Как же его хочется. Тупая лягушка.
И все продолжается. Единственно верно, нежно, с такой глупой трепетной лаской.
И Фран выгибается под ним, и стонет так несдержанно, что по телу проходит нетерпеливая дрожь, и так бездумно умоляет о большем, еще. И все это – только с ним.


* * *
Утром за стеной что-то громыхает, падает, громыхает снова и матерится.
- Клинический случай. Думаю, нужна повторная терапия, - Бельфегор пододвигает Франа ближе, обнимает, зарывается лицом в пушистую макушку.
Мальчишка не отвечает, но пытается устроиться поудобнее, обжигает ровным дыханием грудь Принца. Наверное, это значит, что он не против.