Автор: Belfegor-sempai
Бета: Casper *
Пейринг: Бельфегор/Фран, в эпизодах остальная Вария
Рейтинг: R
Жанр: романс =__=
Дисклеймер: мне даже Бельфегор не принадлежит, увы...
Статус: закончен
От автора: цикл является непосредственным продолжением рассказа «It's just a pry», но может спокойно читаться отдельно как серия зарисовок.
Размещение: запрещено.
"It's just a pry"
читать дальше
Переменная первая. Молоко.
Наблюдая, как семпай за завтраком опустошает уже третий стакан холодного молока, Фран думает, что это, пожалуй, еще один лишний пунктик в список различий между ними. И еще один пунктик в списке того, что Принц любит - где-то между кровавыми пытками и игрой в дартс с живыми мишенями.
Бельфегор пьет молоко всегда. За завтраком, во время чтения, метая ножи в произвольно выбранные мишени, во время обеда и ужина и даже перед сном. Прикидывая в уме предположительное количество выпиваемого Принцем за день молока, Фран только удивляется: как Бельфегора до сих пор не тошнит?
Впрочем, иллюзиониста не особо волнуют проблемы чужого пищеварения. Ровно до тех пор, пока Франу не приходит в голову несколько иной способ подсчетов.
Две недели без заданий. Принц скучает, растянувшись на диванчике в гостиной, перелистывая страницу за страницей - обложку книги Фран не видит за согнутыми в коленях ногами его Высочества. Фран сидит в кресле, предварительно придвинув его к окну как к единственному источнику света в комнате, и тщательно марает тетрадку простенькими приблизительными вычислениями, вспоминая все математические познания, что успел получить в так и не законченной школе. Иногда он спиной чувствует любопытный взгляд семпая, но предпочитает сохранять деланно-равнодушный вид, ибо с каждым новым «равно» результаты складываются отнюдь не в его пользу.
В конце-концов, обведя в кружок последнюю полученную цифру, Фран сравнивает результаты и со вздохом откладывает исписанную тетрадку в сторону.
И вовсе у него при этом не портится настроение - было бы с чего.
- От твоего вида даже молоко скиснуть может, - хихикает Бельфегор, со звучным хлопком закрывая книгу.
Фран не отвечает. Соскальзывает с кресла и уходит. Ему не то что бы обидно, - иллюзионист давно не позволял себе проявлять подобных эмоций, - но неприятно слышать из уст Бельфегора невольное напоминание о том, как мало места он занимает в жизни семпая, несмотря на несколько изменившиеся с их первой встречи обстоятельства.
Мальчишеская гордость не позволяет Франу признаться в столь мелочной обиде. И он язвит, как обычно уворачивается от ножей Принца и так же равнодушно тянет последнюю гласную в привычном «Бел-семпай».
Про забытую тетрадь он вспоминает лишь через несколько дней, когда впервые остается в варийском особняке один - запершийся в своем кабинете босс и разгуливающая по дому прислуга не в счет. Без особой надежды Фран заглядывает в гостиную и находит причину своего преотвратного настроения на том же месте, где когда-то бросил. Только уголок обложки слегка помят.
Иллюзионист не знает, зачем открывает тетрадь. Возможно, надеется найти случайно упущенную ошибку в расчетах... Однако, вместо аккуратных столбиков вычислений он видит потрепанный в процессе выдирания страниц корешок и размашисто написанные на чистом листе три слова:
«Двадцать четыре часа».
И ниже, так же размашисто, но уже помельче, приписано:
«Пять часов в день на молоко».
Пару минут Фран пялится на два результата, постепенно понимая, что при таком раскладе ненавистное молоко безбожно проигрывает, и неуверенно улыбается, приподнимая уголки губ. Сейчас можно - все равно никто не видит.
Позже, когда семпай вернется с задания, Фран абсолютно искренне посоветует ему все же прочесть хотя бы один учебник по математике, за что обязательно получит парочку ножей в шапку.
Переменная вторая. Эмоции.
- Семпай... Можно узнать, чем вы занимаетесь?
Бельфегор раздраженно цыкает и втыкает в многострадальную коробочку ножик, которым еще минуту назад пытался аккуратно обрезать края цветастой оберточной ленточки. Большим идиотизмом он в жизни не занимался.
- Зверски убиваю время, - огрызается Принц, отпихивая компрометирующий предмет подальше от себя.
- Оно заметно, - вздыхает Фран и, присев на корточки, тянется к коробочке, намереваясь выяснить самостоятельно, что же такого недоговаривает семпай.
Бельфегор дергается туда же и, прежде, чем успевает подумать, швыряет в сторону назойливой лягушки парочку ножей.
В комнате становится неестественно тихо.
Бельфегор выпрямляется, пряча за спиной злополучный предположительный подарок, и собирается посоветовать иллюзионисту держать свои руки при себе, но застывает в нерешительности. Закушенная нижняя губа, подозрительно поблескивающие в свете настольной лампы зеленые глаза - пожалуй, впервые лицо лягушонка выражает хоть какие-то эмоции кроме безразличия. И можно бы порадоваться успеху, да только причиной рухнувшей маски безразличия становится боль от пробитой острым лезвием насквозь ладони. Фран так и держит руку вытянутой, словно боится ею лишний раз пошевелить, и через силу пытается сохранить последние остатки невозмутимости.
Кровь, стекая по тонкой ладони, капает на ковер, и мягкий ворс моментально окрашивается алыми пятнами, словно подтверждая, что еще долго будет хранить в памяти события сегодняшнего вечера.
Фран поднимает на Принца внезапно охладевший взгляд. Бельфегор невольно сглатывает:
- Лягушо...
- Бел-семпай, - жестко перебивает его иллюзионист, резким движением выдергивая из ладони нож и протягивая окровавленную железку Принцу. - Не буду вам мешать.
- Я не... - Бельфегор пытается удержать поднимающегося с колен мальчишку, но тот дергается в сторону, как ошпаренный, прижимая к груди порезанную ладонь, пачкая светлую футболку кровавыми разводами.
Глядя вслед уходящему мальчишке, Принц чувствует себя еще большим идиотом, чем когда упаковывал и перевязывал дурацкий подарок. И что-то подсказывает ему, что улыбку лягушонка он теперь сможет лицезреть очень и очень нескоро.
Фран объявляется в столовой лишь спустя четыре дня. Завидев его - бледного, осунувшегося, с кругами под глазами и в форменных перчатках на обе руки - Бельфегор едва не давится отправленным в рот куском тоста. Лягушонок скользит по нему безразличным взглядом и придвигает к себе тарелку с тостами, озираясь в поисках своего излюбленного арахисового масла.
- Бел-семпа-ай, вы во мне дырку прожжете такими темпами, - тянет он и тут же добавляет, словно и не случилось ничего, - Передайте мне масло лучше.
Бельфегор на автомате находит взглядом баночку с арахисовым - только мерзкая лягушка может есть такую гадость - маслом и понимает, что не так: баночка стоит строго справа от Франа и дотянуться до нее левой рукой, не опрокинув что-нибудь на столе, не представляется возможным.
- И-ши-ши-ши... Сам возьмешь, Принц тебе не прислуга.
Фран пожимает плечами и подтягивает баночку к себе, ловко протаскивая ее между тарелками, однако от внимательного взгляда Бельфегора не укрывается, как дрожит при этом не до конца залеченная рука.
Вечером Фран огрызается, как ни в чем не бывало, и не прогоняет Бельфегора из своей комнаты, но холод в зеленых глазах еще долго не дает Принцу покоя.
Переменная третья. Игра.
Мальчишки грызутся увлеченно, лаская слух случайных свидетелей столь красочными эпитетами в адрес друг друга, что даже у Скуало с гудящей после вчерашней пьянки головой рука не поднимается их разнять. Или надавать по шее - тут уж по ситуации.
Собственно, комментарии в основном звучат занудным голосом Франа, успевающего не только соображать, что бы такого гадкого сказать, но и уворачиваться от метких бросков Принца, из-за чего внутреннее убранство гостиной теперь больше напоминает пыточную с торчащими из стен ножами.
Бельфегор преимущественно огрызается привычными «Заткнись, лягушка» и «Я тебя лично препарирую», зная, что если позволит себе что-то более резкое, может отделаться чем-то большим, чем глупая мелкая ссора.
И уж кому, как не Скуало, знать, что, когда эти двое в ссоре, с ними лучше вовсе не иметь никаких дел. Особенно совместных заданий: есть риск потом самолично тащить подстреленную тушку напарника обратно и ближайшие три часа либо ловить на себе отстраненно мрачный взгляд зеленых глаз, либо чувствовать себя мишенью, в которую никогда не выстрелят. То есть, вроде и опасности никакой, а все равно мурашки по коже.
Скуало вздыхает и вновь утыкается в книгу. На Бельфегора лучше лишний раз не смотреть - раздраженный Принц готов сорвать злость на ком угодно, и лишь дурак станет напрашиваться на бесплатный сеанс иглоукалывания в исполнении его Высочества.
В тот момент, когда один из ножей с тихим стуком впивается в обложку читаемой мечником книги, у последнего заканчивается терпение:
- Вроооой! Бел, это порча чужого имущества, между прочим! Может, вы перенесете свои разборки в более подходящее для этого место?
- В постель что ли? - огрызается Принц, всего лишь на мгновение теряя из виду лягушку, но этого достаточно для бегства мальчишки. Бельфегор зло фыркает и, тряхнув челкой, покидает гостиную, пока след жертвы еще не потерян окончательно.
Скуало устало заправляет за ухо лезущую в глаза прядь и возвращается к чтению. Он и так знает, каков будет исход в этой партии, в игре, правила которой явно понятны лишь двум мальчишкам, придумавшим ее. И, нет, все закончится отнюдь не примиряющим сексом - Фран в этом плане, кажется, принципиален и не торопится подпускать Принца настолько близко. Скорее уж финальным аккордом послужат очередные «Что б ты сдох, лягушонок!» и «Семпа-ай, а я же и обидеться могу...», а после где-то на втором этаже хлопнет дверь, знаменуя конец концерта.
Скуало невольно улыбается, перелистывая страницу. Наверное, никто, кроме него, и не замечает, что хлопает каждый раз только одна дверь...
Переменная четвертая. Обида.
Только захлопнув дверь перед носом у семпая, Фран выдыхает, успокаиваясь, и прислушивается к удаляющимся шагам. Разумеется, Бельфегор слишком благороден, чтобы хлопать дверью напоказ, так что иллюзионист стоит возле двери еще несколько минут и, так и не убедившись в уходе Принца, садится на край кровати, стягивая с головы дурацкую шапку.
Шапку, которую ему в последнее время все чаще хочется просто сжечь в камине. Не назло семпаю, нет. В кои-то веки что-то сделать для себя.
Франу кажется, что уж Бельфегор-то должен понимать, каково это - делать то, чего не хочешь, зависеть от неконтролируемых обстоятельств. И если уж Принц смог-таки прирезать своего надоедливого братца, то почему Фран не может избавиться от вшивого куска ткани?
А потом на смену внутренней злости приходит недоумение. Разве офицеру элитного подразделения наемных убийц положено плакаться в подушку, жалуясь на некоторых особенно раздражающих личностей и их заскоки?
Все так же сидя, Фран стягивает с себя жесткую куртку, скользнув равнодушным взглядом по дыркам в ткани, и бросает на тумбочку, забираясь с ногами на кровать. Часы на тумбочке показывают половину девятого, и самое бы время спуститься на ужин, да только аппетита совсем нет.
Смирившись со своей голодной участью, Фран взбивает подушку, в надежде лечь спать пораньше, и отдергивает руку, наткнувшись на забытый во время последних «посиделок» Бельфегором нож. Задумчиво пососав маленький порез на пальце, он ложится на спину, разглядывая острую железку на фоне света от маленькой люстры под потолком.
Если подумать, у Франа впервые появляется возможность разглядеть нож семпая как следует: обычно, даже вытаскивая противные железки из спины, иллюзионист вынужден поскорее от них избавиться и скрыться за ближайшим поворотом, дабы не получить новую партию в шапку. Лезвие у ножа зазубренное и остро заточенное, замысловатой изогнутой формы, с колечка на конце рукояти свисает коротенький кусочек лески. Фран думает, что ножи семпая чем-то похожи на своего хозяина - такие же неправильные.
Так, за разглядыванием куска металла, он и засыпает, второй рукой прижимая к себе подушку.
Наутро Франа будит шум раздергиваемых штор. Сонно размышляя, кто же у них в Варии обладает настолько сильными садистскими наклонностями, чтобы взломать замок в комнату иллюзиониста и разбудить его - мальчишка почему-то в этом уверен - в несусветную рань, он комкает в руках подушку.
Кровать тихо скрипит под двойным весом. Фран вздыхает и сдвигается к краю, освобождая место рядом с собой, и даже не вздрагивает, когда прохладные пальцы медленно касаются шеи, сдвигая в сторону мешающие зеленые пряди.
- Бел-семпай... - иллюзионист не сдерживает сонный зевок, но и глаза открывать не спешит, выкраивая лишние минуты на дрему. - Я, вообще-то, сплю...
- Задание проспишь, - хихикая, перебивает его Бельфегор. Фран все же разлепляет глаза и обнаруживает Принца ровнехонько напротив себя абсолютно бодрым, подпирающим ладонью подбородок. Он уже в стандартной варийской форме, и иллюзионист мысленно улыбается, запоздало соображая, что Бельфегор тянул с побудкой до последнего. - Я не собираюсь потом покрывать тебя перед боссом, лягушонок, так что вперед и с песней навстречу тяжелым трудовым будням.
Фран не без труда отрывает тяжелую голову от подушки, смотрит на ухмыляющегося Бельфегора сонным моргающим взглядом и послушно сползает с кровати, отчетливо понимая, что ни умыться, ни выпить чашку хотя бы легкого растворимого кофе у него просто нет времени. А еще, натягивая форму и путаясь спросонья в рукавах, он удивляется, насколько сегодняшний Принц отличается от вчерашнего, которого Фран готов был собственноручно прирезать его же ножом.
- Вот и издержки общения с психами, - бормочет иллюзионист, поправляя сползающую набок шапку, за что тут же получает легкий шлепок по макушке. Шапка садится как надо и больше не норовит слететь с головы при малейшем наклоне. - За что, семпа-ай?
- За длинный язык.
Фран, наконец-то, приходит в себя:
- Что-то раньше вы на мой язык не жаловались.
В ответ в него летит парочка ножей. И Фран лениво отшатывается в сторону, подозревая, что может потратить большую часть жизни, обижаясь на Бельфегора за его выходки, но скучать ему в таком случае точно не придется.
Переменная пятая. Запрет.
- Бел-семпа-ай... Уберите руки.
Принцу смешно. И он хихикает в своей излюбленной насмешливо-истеричной манере, грубо проводя пальцами по выступающим ключицам. Тело под ним напрягается и дрожит, пытается вжаться в постель, отодвинуться, как можно дальше, от чужой горячей кожи. Оно такое беззащитное сейчас, прикрытое лишь тонкой маечкой и шортами длиной до колен, что Бельфегор почти готов наплевать на все условности и договоренности, взять свое и доказать наглому лягушонку, кто здесь хозяин...
По-мальчишески худая рука тянется к его лицу - Бельфегор успевает заметить на ладони тонкий шрам в пару сантиметров - и медленно отводит в сторону закрывающие глаза светлые пряди челки. Фран вглядывается в холодные серые глаза Принца не напряженно, нет. Напротив, он сейчас убийственно равнодушен.
- Уберите руки, семпай, - повторяет иллюзионист, опуская удерживающую челку ладонь. - Я только вернулся с задания и предпочел бы поспать, а не изображать из себя постельную игрушку его Высочества.
Вот теперь Бельфегор не знает, плакать ему или смеяться над столь нелепой просьбой. Еще лучше было бы отрезать мальчишке парочку пальцев, чтобы не тянул их впредь куда не следует. Однако, вместо всего вышеперечисленного, он скатывается с худощавого тела и устраивается слева от Франа, обхватывая его обеими руками.
- Семпай? - осторожно зовет Фран, ерзая и пытаясь выбраться из крепкой хватки Принца.
- Ты же хочешь спать, - недовольно ворчит Бельфегор, утыкаясь лбом в зеленые пряди на виске. - Вот и спи.
Фран вздыхает и замирает на мгновение, словно раздумывая над чем-то, и осторожно переворачивается лицом к Принцу, зарываясь пальцами свободной правой руки в его волосы и едва не сбивая при этом перекошенную диадему.
Бельфегор же, вслушиваясь в постепенно выравнивающееся дыхание лежащего рядом лягушонка, пытается решить, чего больше достойна способность Франа так легко им управлять: тотального уничтожения или все же восхищения...
Переменная шестая. Истерика.
Иногда, искоса наблюдая за рассевшимся в кресле Бельфегором и примостившимся у его ног иллюзионистом, увлеченно перелистывающим очередную книжку, Скуало ловит себя на совершенно глупом сравнении: король и шут у трона короля. И даже смеется - незаметно, тихо, но Фран все равно бросает на него недовольно-хмурый взгляд прежде, чем вернуться к прерванному занятию.
«Ты и мысли читать умеешь, чертов лягушонок?» - мрачнея, думает мечник.
Иллюзионист переворачивает очередную страницу и вздыхает, отчего-то принимая еще более скорбный, чем обычно, вид. Бельфегор отвлекается от бездумного щелканья телевизионных каналов и даже удосуживается сдвинуться с места и, положив подбородок на затылок мальчишки, заглянуть в книжку, после чего заливается пугающе-искренним смехом.
- Бел-семпай, - Фран сердится, хоть и заметно это только по его взгляду. - У вас нет никакого уважения к чужому пространству.
Мальчишка поднимается с ковра, потирая затекшие коленки, выдергивает из руки Бельфегора пульт и щелкает кнопку наугад, сразу попадая на фильм ужасов. После чего поднимает с пола раскрытую книгу и уходит, не оборачиваясь. Снятая на время чтения лягушачья шапка так и остается валяться у подножия кресла.
Принц недовольно кривится и, наверное, даже провожает Франа взглядом - за челкой не разберешь.
- Как он...? - задумчиво бормочет Бельфегор, вертя в руках пульт, и поворачивается в сторону экрана. Там заливается криком жертва маньяка с бензопилой. - Позер.
Скуало думает, что эти двое - Принц и лягушонок - похожи гораздо больше, чем позволяют себе заметить.
У Франа истерика. Тихая, безумная в своем проявлении - полыхающее зеленью пламя в глазах, слегка подрагивающие пальцы, накладывающие на них иллюзию, и дыхание частое-частое, как у астматика.
У Франа истерика. А у Бельфегора рваная рана на животе, и кровью пропитаны куртки - его и Скуало. Мечник рычит, матерится сквозь зубы, лихорадочно зажимая рану своей сложенной едва ли не впятеро плотной водолазкой, ежится от пробирающегося под плащевую ткань варийской формы ветра и поминутно оглядывается по сторонам, в любой момент готовый отбить внезапную атаку, если самоконтроль иллюзиониста даст сбой. Бельфегор хрипит и вырывается: ему больно, ткань грубо врезается в открытую рану, и он слепо шарит перед собой перепачканными своей-чужой кровью руками, пытаясь оттолкнуть мечника прочь.
- Семпай! - зовет Фран, не оборачиваясь. Скуало подозревает, что только на этом и держится сейчас вся его хваленая хладнокровность. - Перестаньте вести себя как несмышленый мальчишка. Я с вами еще на эту тему дома рассчитываю побеседовать - в профилактических целях, так сказать.
- Слышал? - Скуало хватает Бельфегора за волосы, больно дергая, поворачивая его лицом к себе. - Не глупи. Ты же Принц, вот и веди себя по-королевски.
Принц хрипло смеется, и из-за прорывающегося сквозь смех рваного кашля знакомого шипения почти не слышно. Но руки опускает, ногтями скребя землю рядом с бедрами - мечник облегченно выдыхает, радуясь, что Бельфегор еще сохраняет хоть немного здравомыслия.
- Идут, капитан, - вновь подает голос Фран, напряженно всматриваясь куда-то в чащу.
Скуало торопливо рвет на полоски кусок ткани, обычно использующийся для чистки меча, и завязывает Принцу глаза. На всякий случай: меньше всего им сейчас нужен сумасшедший придурок в тылу...
Позже, дома, Скуало оставляет спящего после перевязки Принца на попечение мальчишки, разумно полагая, что тот додумается дождаться хотя бы утра, прежде чем промывать Бельфегору его чокнутые мозги.
Фран любит ломать стереотипы. Вопреки всем надеждам мечника, он собственноручно будит ничего не соображающего спросонья Принца, громко и четко сообщает ему все, что думает о его сегодняшней выходке, и спокойно удаляется в свою спальню, оставив встрепанно-растерянного Бельфегора до боли в висках вспоминать, в чем он успел сегодня провиниться.
Скуало, наблюдающий за этой сценой из коридора, ухмыляется. Наверное, это и есть хваленое спокойствие иллюзионистов - умение истерить, не изменяя своей обычной манере общения.
Переменная седьмая. Тепло.
В комнате непривычно тихо. Теперь, когда Принц не вваливается сюда в любое показавшееся ему удобным для этого время, Фран замечает это и даже начинает что-то напевать, невнятно, мурлыча себе под нос примитивный мотивчик. И потолок кажется необъятно-белым, когда не просвечивается сквозь падающие на лицо, касающиеся щек взлохмаченные светлые пряди.
Фран никогда не боялся одиночества: вот еще, глупости какие. Только смех семпая, пусть и с вечными истеричными нотками, звучит как-то поприятнее этой всепоглощающей тишины. И иллюзионист почти жалеет о том, что вчера наговорил Бельфегору, да только гордость - она такая, что не пойдешь и не съязвишь как обычно, списав произошедшее на дурной сон.
- Вария - не то место, где можно позволять себе иметь привязанности, - задумчиво шепчет он в потолок, упираясь затылком в сцепленные за головой руки. - Вария - организация, сплошь состоящая из сильнейших наемных убийц, каждый из которых может распрощаться с жизнью в любой момент.
- Ты противоречишь сам себе, лягушонок, - фыркает Принц, замирая в дверях.
Франу даже не нужно оборачиваться на звук его голоса, чтобы угадать позу: небрежно сложенные на груди руки - лживая попытка показать, что рана уже совсем не болит, упирающееся в косяк плечо и извечная ухмылка. За эту ухмылку Бельфегора хочется утопить в его же страхах.
- Я повторяю правила. И лишний раз напоминаю себе, что их не стоит нарушать, - лениво отзывается Фран. - И вам бы тоже следовало об этом вспомнить.
Бельфегор отталкивается от косяка, прикрывая за собой дверь, и садится в изножье кровати так, чтобы Фран его видел. На нем сейчас старый джемпер - Принц не носил его уже месяца три - и ткань, как только он садится, темнеет, пропитываясь проступающей сквозь бинты кровью.
- Бел-семпай, вам бы полежать еще, - философски изрекает иллюзионист, ерзая и приподнимаясь на локтях. - Дня три точно.
- Не учи ученого, - недовольно ворчит Бельфегор, тем не менее пытаясь сесть поудобнее и кривясь от боли в ребрах. - Тебе же должно быть плевать. Так правила велят.
Фран едва заметно улыбается:
- А кто сказал, что я правилам подчиняюсь, семпай? Иллюзионистов нельзя приручить, навязать свою волю или купить за несметные богатства, - Принц фыркает, и Фран поспешно добавляет. - Маммон не в счет. У иллюзионистов есть все, что им нужно. Кроме одного.
Бельфегор молчит. То ли думает, то ли ожидает продолжения - Фран не в том настроении, чтобы угадывать действия его Высочества.
- Тепло, Бел-семпай, - спокойно поясняет он. - Вы никогда не задумывались, почему иллюзионисты всегда мерзнут? Почему кутаются в теплые свитера под куртками и плотные плащи? Мы можем создать все, что угодно, но каждая иллюзия забирает частицу нашей энергии. Нашего тепла. И это не восполнить ничем.
- Совсем ничем? - скептически тянет Принц.
Фран одаривает его долгим равнодушным взглядом:
- Семпай, вы сумасшедший извращенец.
- Я это с детства слышу.
- И у вас серьезная рана.
- Уже открывшаяся.
- И мы тут как бы о правилах рассуждали, а вы опять свели все к собственной неудовлетворенности.
- Фран...
Иллюзионист вздрагивает - собственное имя из уст Бельфегора звучит более чем странно - и удивленно моргает, обнаружив Принца в опасной близости от себя. Бельфегор больше не улыбается, и сейчас Фран даже успевает пожалеть, что не видит его глаз.
- Семпай? - настороженно зовет он, вытягиваясь в тонкую напряженную струну, готовый заехать злополучному Высочеству по голове в случае непотребных действий в свой адрес.
- Сделай одолжение, - еле слышно ворчит Бельфегор, медленно проводя кончиками пальцев по выглядывающему из-за высокого ворота участку кожи. - Заткнись. Я не в том состоянии, чтобы изощряться и пихать тебе в рот кляп.
И Фран затыкается. Правда, ненадолго. Потому что стоит Бельфегору повторить путь пальцев губами, как из груди вырывается тяжелый вздох.
И выше, к подбородку, мягко касаясь теплыми губами кожи, проводя по ней так спокойно, словно всю жизнь только этим и занимался. Прижимаясь носом к виску, вдыхая сладкий арбузный аромат шампуня, пальцами зарываясь в волосы.
Фран боится вздохнуть лишний раз - настолько странным, нелепым и, в то же время, одурманивающим кажется происходящее. Он даже думает, всего секунду, пока Бельфегор стягивает с него свитер и занимается своим джемпером, что Принц действительно погиб на прошлом задании, и вместо него домой вернулось что-то... Что-то другое. Но Бельфегор расправляется со своим джемпером, открывая непривычно жадному взгляду перебинтованный живот с едва заметными алыми разводами на коже над бинтами. Фран даже не успевает возразить, когда оказывается опрокинут на кровать, атакован внезапной прыткостью разморившего его Принца.
«Кажется, - отстраненно думает Фран, захлебываясь в поцелуях Бельфегора, выгибаясь навстречу его рукам, то цепляясь за напряженные плечи, то комкая в пальцах простыни, - его рана опять открылась».
И это не догадки. Он чувствует липкую, размазывающуюся между их животами кровь, подсыхающие загрубевшие бинты царапают мягкую кожу, но Франу слишком любопытно - он цепляется за ощущения, прислушивается к себе, и всхлипывает, толкаясь своими бедрами в бедра Бельфегора. Ерошит светлые волосы, задевая диадему, стонет в поцелуи, облизывает пересохшие губы, откидывается на подушку, подставляясь под ласки.
На миг, мучительно длинный, сводящий с ума, Бельфегор исчезает, уплывает из объятий, чтобы стянуть с Франа свободные домашние штаны, и возвращается, вжимаясь в горячее тело сильнее - будто это вообще возможно. И ласки становятся куда настойчивее: Фран теряется в них, тает под охватывающим все тело жаром, вскрикивает не то от боли, не то от удовольствия, скользит пальцами по влажной спине в попытке прижаться еще сильнее, еще откровеннее, отчаянно пытаясь поймать общий для двух тел ритм.
Жарко. Невыносимо. Принц что-то шепчет на ухо, что-то сбивчивое - Фран не понимает, хоть и кажется, что упускает нечто очень важное. Все, о чем он сейчас может думать - почему, почему он согласился на это так поздно? Нет, Бельфегор бы не понял. Не тогда, когда зацикливался на себе и своих желаниях. Зато сейчас...
Это безумие. Безумие захлестывает с головой, растекаясь по венам обжигающе горячей волной, заставляя тонуть в движениях друг друга, уже не целоваться - кусаться, словно пытаясь хоть так остаться самими собой, царапаться почти по-звериному, и в то же время не причиняя боли, и двигаться все быстрее, пока тела не сведет сладкой судорогой наслаждения, ломая, сбивая дыхание...
Переменная восьмая. Ответственность.
Тепло. Пожалуй, это первая мысль, что посещает сонное сознание Бельфегора, пока он щурится, машинально прижимая рукой к груди это самое «тепло». Все тело ломит так, что даже слабое движение ладонью вызывает приступ вязкой ноющей боли в суставах. Ногам холодно, и Принц даже не удивляется этому: одеяло едва достает до колен, скомканное нелепыми складками на груди.
И все-таки тепло.
Бельфегор все же шевелится, пальцами сдвигая мешающую, в кои-то веки, челку в сторону, и задумчиво смотрит на тихо вздыхающего во сне иллюзиониста. Большая часть одеяла, кстати, именно на нем и ноги у него прикрыты, ибо удобно согнуты в коленях. Противная лягушка.
Фран морщится и сползает чуть ниже, утыкаясь носом в прикрывающее грудь Бельфегора одеяло, комкая его в руке. Либо кто-то умело делает вид, что спит, либо у Принца паранойя.
- Лягушка, - настороженно зовет он.
Иллюзионист не шевелится. Дышит ровно - видать, и вправду спит. У Бельфегора затекло плечо - то, которое паршивый мальчишка так удачно использует вместо подушки, но вместо того, чтобы растолкать наглеца или, на худой конец, скинуть его с кровати, он свободной рукой ерошит волосы на затылке и бездумно оглядывается в поисках отсутствующей диадемы. Впрочем, она находится быстро, сверкая ограненным камушком из-под подушки за спиной Франа.
- Весело... - вслух комментирует Бельфегор и, не придумав ничего лучше, пытается устроиться поудобнее, чтобы еще немного поспать.
Они не говорят об этом вслух. Никаких сцен, выяснений отношений или проявлений чувств на глаза у остальных варийцев. Да и есть ли они, эти, так называемые, чувства? Кто знает, какими они должны быть в идеале?
Бельфегор думает об этом весь день, каким-то образом умудряясь не сталкиваться с лягушонком в коридорах особняка. Но вечером дверь спальни отворяется, с тихим скрипом впуская в темную комнату Принца ссутулившийся силуэт, и Фран, закутанный в теплый халат, поспешно стянув его с себя, забирается под одеяло, поближе к Бельфегору, бесцеремонно подлезая под его руку.
«Мы в ответе за тех, кого приручили», - мысленно усмехаясь, думает Бельфегор, лениво перебирая пальцами зеленые пряди.
Фран под боком, словно прочитав его мысли, согласно вздыхает.